Наши новости:

Международная научная конференции

«ЗАПАДНАЯ БЕЛОРУССИЯ И ЗАПАДНАЯ УКРАИНА В 1939–1941 ГГ.: ЛЮДИ, СОБЫТИЯ, ДОКУМЕНТЫ»

Петровская Оксана Васильевна (Москва, д.и.н., в.н.с. отдела Восточного славянства Института славяноведения РАН)

Красная армия и население Западной Белоруссии в 1939–1941 гг.

В событиях, которые происходили осенью 1939 года на территории, получившей название Западная Белоруссия, Рабоче-крестьянская красная армия (РККА) играла ключевую роль. Армия использовалась советским руководством для осуществления целого ряда функций, в том числе и не типичных для вооруженных сил.

Во-первых, части Красной армии в составе Белорусского фронта (БФ) выполняли военно-стратегические задачи по овладению частью территории Польши. Несмотря на издержки в ходе операции прозванной позже «военной прогулкой»[1], «триумфальное шествие» частей Белорусского фронта было стремительным (за пять дней был совершен марш в 450–500 км) и результативным.

При этом пределы территории, занимаемой советскими войсками, определяли не военные успехи и результаты боевых сражений, а указания советского руководства, опиравшегося на договоренности с Германией. Отсутствие четкого представления о границах Западной Белоруссии и планов расширения границ СССР обусловили неоднократное перемещение войск. Границы Западной Белоруссии, определенные лишь к лету 1940 года, проводились без учета интересов населения, проживающего на этой территории, а также этнического и исторического обоснования.

Во-вторых, на РККА была возложена агитационно-пропагандистская деятельность. Система военной пропаганды, центральное место в которой занимала печать, в сентябре 1939 г. была спешно переориентирована на местное население и войска противника. Несмотря на кризис с бумажной продукцией в стране, Белорусский фронт не ощутил ее недостатка. Освободительно-объединительная парадигма похода детерминировала ведение печатной пропаганды на языке местного населения. Таким языком, по мнению руководителей политуправления РККА, был белорусский язык. Организаторов не смутило неумение значительной части адресатов печатной продукции, особенно молодежи, читать на белорусском языке. Пропаганда на польском языке выглядела невыразительно, а на языках евреев и литовцев не велась. Другой особенностью армейской агитационной кампании на территории Западной Белоруссии являлось то, что основным звеном пропагандистской деятельности был признан «красноармеец-колхозник», который не лез в «высокую политику, не понятную для местного населения»[2].

Успеху пропагандистской деятельности военнослужащих способствовали следующие факторы:

· Призыв в армию людей старшего возраста, которые могли быть участниками и свидетелями советско-польской войны 1920 г., то есть апелляция к настроениям реванша.

· Массовый призыв белорусов в части БФ с целью облегчения процесса объединения.

· «Изъятие» еще на этапе Больших учебных сборов лиц, открыто выражавших антисоветские и антиколхозные настроения, религиозные убеждения, сомнения в правильности советской внешней политики.

· Соответствие пропагандистских задач «освободительного похода» уровню образования, мировоззрению и настроению значительной части красноармейцев.

· Наличие благоприятной аудитории для агитации в лице голодных и неграмотных крестьян, готовых идти за каждым, кто обещал им хлеба и земли[3] и еврейской бедноты.

· Подкрепление лозунгов материальными аргументами: технической мощью советских вооруженных сил, переходившей в руки крестьян землей и реальными перспективами перераспределения других видов собственности.

В-третьих, РККА выполняла на занятых территориях организационные и управленческие функции. На командовании частей и политорганах лежала обязанность формирования временных органов власти и включения своих представителей в их состав, налаживание работы учреждений по обслуживанию быта населения, а также установление в населенных пунктах «революционного порядка». По сути, до официального включения Западной Белоруссии в состав СССР законодательная, исполнительная и судебная власть на занятой территории носила военный характер. Органы НКВД пока оставались в тени. Процесс формирования структур исполнительной власти и правопорядка сопровождался выдвижением местного населения, выражавшего активное желание сотрудничать с новой властью. Отсутствие у военных опыта, быстрые темпы продвижения передовых частей, незнание местной обстановки обусловили замедленность действий по формированию органов власти, неспособность решения многих проблем. В некоторых местах вследствие чрезмерной активности членов КПЗБ, заявлявших, что «представители Красной армии либеральничают с хозяйчиками»[4] ситуация выходила из-под контроля.

Влияние РККА на организацию жизни жителей Западной Белоруссии оставалось существенным вплоть до лета 1941 года. Данному обстоятельству способствовали кадровая и организационная слабость советского и партийного аппарата управления, оборонные задачи, вытекающие из надвигающейся войны, превращение Западной Белоруссии в пограничную с Германией территорию.

***

В отличие от других групп «восточников» – партийных и советских кадров, работников службы госбезопасности – прибывавших на территорию Западной Белоруссии, личный состав РККА не носил элитный характер. РККА представляла не только различные социальные, но и этнические, группы советского общества, что позволяло местному населению, оставшемуся в изоляции от остальной территории СССР, получить представление о советском человеке и образе жизни в стране социализма.

Жители Западной Белоруссии воспринимали Красную армию неоднозначно, сквозь призму исторического опыта, мировоззрения, уже сложившихся стереотипов, а также перспектив своего дальнейшего существования. Общество западной Белоруссии было неоднородно не только в социальном, идеологическом, но и в этническом плане, приход Красной армии обострил социальные и национальные противоречия.

Внешний образ РККА у местного населения складывался из двух ее основных составляющих: технического оснащения и вооружения, с одной стороны, и личного состава – с другой. В оценке количественных и качественных параметров советских войск доминировала сравнительная шкала. При этом население обращалось как к прошлым знаниям о российской царской армии, так и актуальным сведениям о польских и немецких вооруженных силах.

Техническое оснащение частей БФ отражало высокий уровень вооружения РККА. Советские самолеты в воздухе, орудия, танки, машины, двигавшиеся по дорогам Западной Белоруссии, производили ошеломляющее впечатление, на видевших их людей. Эффект умножался дискредитацией польской пропаганды о «танках из фанеры» и растянутостью колонн. Последнее обстоятельство хотя и было обусловлено недостатками технического обеспечения советской армии (дефицит горючего, отсутствие запчастей, ненадежность механизмов, отсутствие службы регулировки движения), но увеличивало территорию обозрения советской вооруженной техники, усиливало ощущение ее количественного присутствия. Мощь вооружения была основным доказательством силы, прочности и надежности той социальной системы, которую несли с собой советские танки. Она являлась аргументом бесполезности сопротивления и залогом будущей стабильности.

Внешний вид красноармейцев контрастировал с техническими достижениями Красной армии, что еще раз подтверждает утилитарное отношение к человеку в СССР. Существуют многочисленные свидетельства о бедном, запущенном и неряшливом виде бойцов Красной армии. Архивные данные подтверждают катастрофический недостаток обмундирования в частях БФ. Оставляло желать лучшего состояние здоровья и уровень физического развития красноармейцев. Не получали они и полноценного питания. «У вас солдаты худые, согнувшиеся, а вот немцы, так те каждый солдат весит 9 пудов» – говорил крестьянин деревни Пилики Бельского уезда[5]. Даже негативно настроенные к советской власти поляки смотрели на солдат с жалостью: «Они забрали нашу страну, но, глядя на них, просто боль в сердце как они выглядели»[6].

Особенности поведение военнослужащих в Западной Белоруссии определялись военными действиями, четкими инструкциями командования, применением наказаний, незнакомой обстановкой «враждебного капиталистического окружения», присущими советскому человеку комплексами, политикой снабжения и обеспечения войск. Конкретные поступки и действия в отношении местного населения зависели от уровня образования, социального положения, армейского статуса военнослужащего. В целом личный состав проявлял в отношении жителей Западной Белоруссии доброжелательность и не выражал агрессии. Вместе с тем жители были удивлены необщительностью военнослужащих (за пределами агитационных выступлений), их невысоким уровнем культуры быта, повышенным стремлением к приобретению товаров и продовольствия, отсутствием в армии дисциплины и уважения к командирам, подверженностью такому пороку как пьянство.

С целью пресечения мародерства в РККА использовался комплекс превентивных и карательных мероприятий. Однако действия по отношению к лицам, отнесенным к разряду врага (пленные солдаты и офицеры польской армии, помещики, осадники) определялись военной обстановкой, а их имущество расценивалось как трофейное. Обращение к практике гражданской войны являлось для многих военнослужащих РККА основанием для присвоения вещей этой категории лиц.

В целом личный состав Красной армии воспринимался скорее позитивно. Даже наиболее оппозиционно настроенные слои населения усматривали в красноармейцах таких же жертв сталинской системы, к каковым относили и себя. К командному составу РККА, как одной из групп правящей элиты, со стороны жителей Западной Белоруссии сохранялось наиболее терпимое отношение, в сравнении с партийными и советскими работниками и особенно представителями органов НКВД.

***

К моменту перехода польской границы военнослужащие Красной армии имели сформированный советской пропагандой комплекс идеологических стереотипов в отношении страны и ее граждан. Образы врага, с одной стороны, и жертвы фашизма, с другой – были четко определены и влияли на восприятие военными местных жителей. Участники похода обнаружили много подтверждений мифа о язвах капитализма: убогом существовании крестьян и роскошной жизни собственников земли и предприятий, национальной вражде и т.д. Вместе с тем действительность оказалась значительно сложнее пропагандируемой схемы. Сравнение собственного и чужого мира, которое происходило по мере продвижения советских войск по территории Западной Белоруссии, оказывалось часто не в свою пользу. Уровень благосостояния и культуры населения не согласовывался с утверждениями официальной пропаганды: «Говорили, что здесь в Западной Белоруссии все дорого и плохо, а оказалось все дешево и хорошо живут»[7]. Выигрывали в сопоставлении с домашними представительницами слабого пола хорошо образованные, воспитанные, хозяйственные, умевшие управляться с мужчинами жительницы Западной Белоруссии. С ними, вопреки запретам и обвинениям в шпионаже, советские военные охотно вступали в контакты, женились.

Полученные знания о жизни в «бывшей Польше», разнесенные участниками похода по всему Советскому Союзу, формировали недоверие к советской пропаганде и формировали новые мифы о жизни за «железным занавесом». Так, в 1940 г. боец стройбата на Кировском заводе говорил: «в бывшей Польше люди жили хорошо, они не знали никаких почти нужд, а у нас только брешут о капиталистических державах»[8].