Наши новости:

Международная научная конференции

«ЗАПАДНАЯ БЕЛОРУССИЯ И ЗАПАДНАЯ УКРАИНА В 1939–1941 ГГ.: ЛЮДИ, СОБЫТИЯ, ДОКУМЕНТЫ»

Максименко Елена Петровна (Москва, к.и.н., доцент Московского государственного института стали и сплавов)

Использование средств художественной пропаганды в пропагандистской кампании СССР осенью 1939 года

 Политический кризис в Европе весной – летом 1939 года сопровождался не только конкретными военными приготовлениями сторон, но и активным применением различных  методов информационно-пропагандистского воздействия. Советский Союз не являлся исключением. Советское руководство внимательно следило за развитием событий на континенте, рассчитывая использовать их в своих интересах, которые в Восточной Европе были обеспечены договоренностью с Германией. Программным документом советской пропаганды осенью 1939 года стала опубликованная в газете «Правда» 14 сентября статья «О внутренних причинах военного поражения Польши», подготовленная А.А.Ждановым. Ее основные положения затем были повторены в радиовыступлении В.М.Молотова в связи с началом Советским Союзом военных действий против Польши. Ввод войск на ее территорию объяснялся, во-первых, необходимостью обеспечения безопасности СССР и, во-вторых, необходимостью оказания помощи единокровным украинцам и белорусам.

 В конце лета – начале осени 1939 года перед советскими органами пропаганды была поставлена достаточно трудная задача: объяснить советским гражданам поворот во внешней политике СССР, союз с Германией, которую вдруг перестали определять как агрессора, консолидировать армию и население страны вокруг нового внешнеполитического курса советского руководства. Органы пропаганды должны были широко популяризовать и разъяснять политику правительства в духе статьи в «Правде» и выступления В.М.Молотова. Можно утверждать, что задачу облегчала реальная обстановка, сложившаяся в той части Восточной Европы, которая по советско-германским соглашениям была признана сферой интересов СССР. Советское руководство умело применило комплексный подход к пропагандистскому обоснованию территориальных приращений за счет Польши.

Во-первых, для начала военных действий выдвигался благовидный идеологический предлог – освободить единокровных братьев от национального гнета и капиталистического ига («освободительный поход»), взять под защиту их жизнь и имущество.

Во-вторых, на практике легко было осуществить веками проверенный внешнеполитический принцип «разделяй и властвуй»: в пропагандистских материалах разного рода постоянно подчеркивалась этническая и классовая неоднородность населения Восточной Польши, неравноправие нацменьшинств, отсутствие общих интересов у польских «панов», с одной стороны, и западных украинцев и западных белорусов, с другой.

Следовательно, в-третьих, многомиллионное украинское и белорусское население Восточной Польши рассматривалось как потенциальный союзник СССР на территории «фашистской» Польши, угнетающей другие национальности.

 В отношении населения Восточной Польши органами советской пропаганды весьма эффективно была использована древнейшая оппозиция любой народной культуры «свой – чужой». В данном случае это противопоставление приобрело отчетливый социально-этнический характер. Население Западной Украины и Западной Белоруссии – это «свои» и по крови, и по классовой принадлежности. Однозначно трактовать всех поляков как «чужих» было невозможно, поэтому дефиниция «польский народ» употреблялась в отношении неимущих классов, которые нуждаются в освобождении  от капиталистического ига, как и единокровные братья. «Чужой» же определялся как «пан». «Пан» – это «эксплоататор», «кровавый разбойник», «пес» – в выражениях не стеснялись. «Панская Польша» представлялась как «фашистская Польша».

 Советские органы пропаганды активно применяли в своей работе печатные и изобразительные средства. В опубликованной в «Правде» от 14 сентября статье и в радиовыступлении В.М.Молотова 17 сентября можно выделить несколько ведущих тем, которые затем активно разрабатывались в этих формах советской пропаганды:

- падение польской государственности;

- классовая и национальная солидарность с народами Западной Украины и Западной Белоруссии;

- преимущество советского строя перед буржуазной Польшей;

- боевая мощь РККА и пр.

 С помощью изобразительных средств в общественное сознание в СССР осенью 1939 года внедрялось три стереотипных образа: польского офицера (его место иногда занимал национальный польский герб – белый орел), украинского (белорусского) крестьянина и красноармейца. Каждый из них символизировал, соответственно, «панскую Польшу» и Войско Польское; Западную Украину и Западную Белоруссию; «страну Советов» и ее Рабоче-Крестьянскую Красную Армию.

Образ командного состава Войска Польского, неспособного организовать сопротивление врагу, отличался необъективностью и предвзятостью. Изображение польского офицера было рассчитано на эффект отрицательного восприятия: во-первых, его неизменно рисовали в момент позорного поражения, которое подчеркивалось нелепой позой, слетевшей с головы конфедераткой, выпавшей из рук сломанной саблей и пр., во-вторых, он был крайне непривлекателен с эстетической точки зрения, временами даже звероподобен (зооморфное изображение «чужого»).

В противоположность поляку красноармеец всегда изображался в полной боевой готовности, застегнутым на все пуговицы и постоянно сжимающим рукой винтовку с примкнутым штыком. Он будто являлся воплощением миссии «защитить–освободить–помочь», возлагаемой на РККА и трактуемой как ее «священная обязанность». Кроме того, красноармеец плакатно красив.

И, наконец, крестьянина рисовали человеком крайне изможденным, в заплатанной пропотевшей одежде, запряженным в тяжелое ярмо или закованным в кандалы, что символизировало угнетение и одновременно насущную необходимость прийти ему на помощь. В образах крестьянина и красноармейца прослеживался мотив «старшего» брата, что подчеркивалось несоответствием реальных размеров персонажей – часто красноармеец выглядел настоящим великаном не только рядом с пигмеем-поляком, но и рядом с крестьянином.

 Характерно, что в советской художественной пропаганде образца осени 1939 года практически не прослеживается тема германской агрессии как таковой, весьма актуальная в советском плакате, например, за год до начала второй мировой войны. На одном из них очень точно обыгрывалась тема Мюнхенского договора и его последствий, «волчьего» аппетита фашистской Германии. С одной стороны, это молчание объясняется выполнением обязательств перед новым союзником. С другой – аналогичностью действий двух государств. Процесс «собирания немецких земель» Германия осуществляла под лаконичным и емким лозунгом «Один народ, одна империя, один вождь». Советская пропаганда не породила подобного лозунга, однако в ее цветистых фразах можно найти аналог практически всем его составляющим («единокровные братья», «Советская страна», «великий вождь» и т.п.).

 По сведениям В.Г.Крысько, во время сентябрьского вторжения советских войск на польскую территорию политорганы РККА издали 11 листовок. Использовался принцип многократного повторения (повторение пропагандистских тезисов в различных вариациях существенно повышает эффективность воздействия на противника). Наиболее часто в листовках повторялись темы, призванные дискредитировать правительство Польши (11 тем), из них 5 тем были о бегстве польского правительства в Румынию, 2 темы о похищении польским правительством золотого запаса страны и 1 тема о роскошной жизни членов правительства. Тезис о преступности действий польского правительства повторялся во всех 11 темах.

В целом, советскую пропагандистскую кампанию осени 1939 года можно признать успешной. Ее положительно восприняла армия, гражданское население СССР и население Западной Украины и Западной Белоруссии. Несмотря на отсутствие опыта у советских органов спецпропаганды, проводимые ими мероприятия соответствовали правилам ведения психологической войны. Были найдены идеи, актуальные для адресатов, которые доносились доступными их восприятию средствами.

Через полтора месяца СССР начнет еще одну военную акцию – «зимнюю войну» с Финляндией (30 ноября 1939 - 13 марта 1940 гг.). Советская пропагандистская машина попытается использовать те же приемы идеологической войны,  что и в предыдущий раз. Не имея возможности называть финнов «единокровным братским народом», апеллировали, главным образом, к классовой  солидарности трудящихся. Советские пропагандистские тексты описывали бедственное положение рабочих и крестьян в соседней Финляндии, изображали в невыгодном свете лидеров Финляндии, которые довели «своей империалистической политикой до полного истощения свою страну». «Политические картежники», «потерявшие разум», «шуты гороховые из потомства «свиноголовых» – пожалуй, самые мягкие определения, которые давала финским правителям советская пресса. По мнению уже упоминаемого В.Г.Крысько, листовки, содержавшие прямые оскорбления авторитетных руководителей Финляндии, во время «зимней войны» принесли советской пропаганде большой вред. Премьера-министра Каяндера, например, в них называли "орущим петухом", "извивающейся змеей", "маленьким, жадным хищником, у которого нет зубов". Маршала Карла Густава Маннергейма (1867-1951) клеймили как «кровавого палача финского народа» и «старую сволочь». Авторитет же Маннергейма в стране был настолько велик, что финские солдаты воспринимали эти оскорбления словно личные. Советская пропаганда, в данном случае, оказалась крайне неэффективна, ей не удалось сформировать у противника негативной установки по отношению к войне.